Олег Ожувенко с позывным «Кузя», ушедший на войну добровольцем, женился на девушке из Дебальцево. Недавно у Олега и Ани родился сын
Своего сыночка боец 25-го отдельного мотопехотного батальона «Киевская Русь» Олег Ожувенко называет Кузей-младшим. А Кузя-старший — это сам Олег. Такой позывной ему на войне придумали сослуживцы.
— Сначала сказали, что буду Кузнечиком, потому что очень шустрый, — улыбается Олег. — Но всем было удобнее называть меня сокращенно — Кузей. В результате этот позывной за мной и закрепился. Когда в феврале прошлого года мы выходили из Дебальцевского котла, я уже знал, что Аня беременна. Больше всего на свете хотел увидеть сына. Наверное, поэтому и выжил.
*”Наш Ромочка очень похож на папу”, — говорит Аня
Сейчас 41-летний Олег Ожувенко и его 21-летняя жена Аня живут в Мироновке Киевской области. В этом райцентре Олег родился и жил до тех пор, пока не ушел на войну. Повестки ждать не стал — в июне 2014-го пришел в военкомат добровольно. И уже через два месяца в составе батальона «Киевская Русь» оказался в Дебальцево Донецкой области.
— Я раньше служил срочную службу, поэтому какой-то опыт у меня был, — говорит Олег. — Почему пошел в военкомат? Наверное, из-за того, что много смотрел телевизор. Внимательно следил за тем, что происходило сначала в Киеве, потом — в Крыму и на Донбассе, и в конце концов решил что-то сделать для своей страны. Родителей у меня нет. Братьям и сестрам, оставшимся в Мироновке, о своем решении не сообщил. Сказал, когда уже ничего нельзя было изменить. Они, конечно, были в шоке. «Неужели тебе не страшно?» — спрашивали. Верите, в тот момент вообще ничего не боялся. Страшно стало, когда я познакомился с Аней. Я боялся не за себя — за нее. Во время активных боевых действий в ее дом в Дебальцево попал снаряд.
— Сейчас дом разрушен, — рассказывает Аня Ожувенко. — Первые бои в Дебальцево начались после того, как город освободила украинская армия. Люди, которые называли себя ополченцами, пытались снова захватить город. И стреляли не только по позициям украинской армии, но и по жилым кварталам. А до этого в городе небольшими группками ходили люди, называвшие себя «дэнээровцами» и «освободителями». Они занимались мародерством — забирали у людей автомобили, грабили магазины. Но большинство местных жителей, несмотря на это, поддерживало их. Очень уж боялись, что придут киевские «бандеровцы». Поэтому, когда в город вошла украинская армия, большинство людей этому, мягко говоря, не обрадовались. Кричали военным: «Зачем вы пришли? Убирайтесь в свой «бандерштадт»! И моя семья в тот момент тоже не знала, кому верить. Я и сама не знала. Мы боялись, что станет еще хуже.
Но постепенно стала замечать, что украинские военные совсем не такие, как о них рассказывают. Ребята, которые пришли в наш город, в отличие от «дэнээровцев», не занимались мародерством. С местными жителями вели себя вежливо, малоимущим отдавали свои сухпайки.
С бойцом со смешным позывным «Кузя» я познакомилась месяца через полтора после освобождения Дебальцево. Как раз выдались несколько дней затишья, когда никто не стрелял. Поздно вечером мы с подругой решили впервые за долгое время выйти на улицу, чтоб хотя бы подышать свежим воздухом. Сидели на лавочке рядом с магазином, как вдруг увидели незнакомца в гражданском. Подружка испугалась: «Аня, пошли отсюда. Наверное, какой-то наркоман». В нашем жилом квартале такой контингент встречался. Но когда незнакомец сказал: «Добрий вечір, дівчата», — мы сразу поняли, что это военный. Кроме военнослужащих, в Дебальцево никто не говорил по-украински. Завязался разговор.
— Искать невесту во время войны я не собирался, — признается Олег. — Вообще об этом не думал. Но когда увидел Анечку, сердце екнуло. Кстати, я заметил ее раньше. Однажды мы с ребятами ехали на БМП, и я обратил внимание на стройную девушку с длинными черными волосами, которая шла по улице. «Вот это красавица! — подумал. — Бывают же такие симпатичные «сепары»!»
Но когда я обратился к двум девочкам на лавочке, не знал, что одна из них — та самая черноволосая красавица. Подошел, чтобы предупредить их, что гулять в такое время опасно. И вдруг смотрю: это же она! Вблизи Аня была еще красивее. Мне захотелось с ней познакомиться.
— Разговаривать с Олегом было интересно, — вспоминает Аня. — Мы успели поговорить обо всем: о жизни, политике, общих интересах. Олег проводил нас с подружкой домой и, прощаясь, попросил мой номер телефона. «Если ты не против, буду иногда звонить», — сказал. Он позвонил на следующий же день. Потом мы еще раз встретились. Я начала понимать, что нравлюсь ему.
— А он вам?
— В тот момент я воспринимала его только как приятеля. С ним было весело, интересно. Но когда в родном городе идет война, о женихах не думаешь. Мы встречались в каких-то закоулках, чтобы не заметили местные жители. В городе были люди, которые, узнав, что я общаюсь с украинским военным, запросто могли сжечь мой дом. Но Дебальцево — город маленький, и о наших встречах все равно узнали. Многие перестали здороваться с моей мамой. Она, кстати, тоже мое общение с Олегом сначала не одобряла. Боялась, что украинский военный может меня обидеть. К тому же Олег старше меня на 20 лет. Бабушка с дедушкой тоже меня не понимали. «Аня, прекращай это, — говорили. — Он тебя куда-то вывезет и на органы продаст!» «Как вы можете верить этим глупостям?» — поражалась я. Но переубедить их не могла.
Родные изменили мнение об Олеге после того, как он помог нам. Последние несколько лет нас с мамой терроризировал отчим. Несмотря на то что мама давно хотела с ним расстаться, он не уезжал. Постоянно пил, а потом устраивал в доме погромы. Олегу о наших проблемах я не рассказывала. Узнав об этой ситуации от соседей, он сам заставил отчима собрать вещи и уйти. Мама была ему очень благодарна.
— Я действительно хотел помочь, — говорит Олег. — Аня мне очень нравилась, и я не мог этого скрывать. При первой же возможности бежал к ней на встречу. Хотелось всегда быть рядом и защищать ее.
— И ты защищал, — улыбается Аня. — Когда Олег (в тот момент еще просто друг) был рядом, мне становилось спокойно. Еще я поймала себя на мысли, что часто о нем думаю, переживаю. Когда шел обстрел, а он был на передовой, места себе не находила от переживаний. Мы стали парой, и мне уже было все равно, что о нас думают озлобленные соседи. Из-за них я даже в бомбоубежище не ходила — не хотела встречаться с теми, кто меня осуждает. Вскоре Олег сделал мне предложение. Сказал, что любит меня и не хочет терять времени. А я… не знала, что ему ответить.
— Почему?
— Мне показалось, что замуж выходить слишком рано, ведь мы еще плохо знаем друг друга. Но чтобы он не обиделся, сказала, что подумаю. А он воспринял это так, как будто я дала согласие. Стал все чаще говорить о том, как мы будем жить вместе, как распишемся. Одним словом, не сдавался. И не зря. Когда ему дали небольшой отпуск, мы поехали в его родную Мироновку и там расписались.
*Пышной свадьбы Олег и Аня не устраивали, отметив торжество дома в кругу самых близких людей
— Как таковой свадьбы у нас не было, — продолжает Аня Ожувенко. — Уже вернувшись в Дебальцево, отпраздновали это событие у меня дома в узком кругу. Мама против нашего брака не возражала. А вот бабушка расстроилась: видимо, в тот момент Олег как украинский военный все равно не внушал ей доверия. К тому же соседи постоянно говорили ей, что я «предала Донбасс». Но потом все изменилось. Когда муж оказался в Дебальцевском котле, бабуля плакала и молилась за него как за родного.
— К счастью, до этих страшных событий я успел вывезти Аню в Мироновку, — говорит Олег. — Аня уезжала из Дебальцево под непрекращающимся обстрелом. Потом мы все-таки заставили уехать оттуда ее родных. Теща с младшим сыном тоже приехала в Мироновку, а Анины бабушка и дедушка уехали в другой город в Донецкой области, подконтрольный украинской власти.
— Наш дом разбомбили, — вспоминает Аня. — Каждый день в Дебальцево гибли местные жители. Людям уже было все равно, куда уезжать, — лишь бы подальше от этого ужаса. А я в тот момент как раз узнала, что жду ребенка.
— Когда мы с ребятами оказались в котле, только мысль о жене и ребенке помогала мне держаться, — признается Олег. — Я знал, что должен выжить, что бы ни случилось. Смешно слышать слова руководителей страны о том, что в Дебальцево не было котла. Котел был, и нам никто не мог помочь. Пока была связь, неустанно звонили руководству, но наши проблемы никого не интересовали. Мы с сослуживцами выходили из котла одними из последних. Прошли пешком около тридцати километров. Шли полями, лесопосадками, нарывались на вражеские засады. Когда прямо рядом со мной и товарищем разорвался снаряд, отлетели метров на пятнадцать. Оба получили контузию, но выжили. Нас спасли бронежилеты.
В какой-то момент сил идти уже не осталось. Мы упали на колени и молились, чтобы кто-то помог. И вдруг увидели грузовую машину с солдатами. Начали махать им: «Остановите!» Но водитель развел руками: дескать, некуда. Машина проехала метров сорок — и в нее попал снаряд. Солдаты погибли на наших глазах.
— Олег третьи сутки был «вне зоны доступа», — вспоминает те дни Аня. — Сложно передать, что я тогда чувствовала. По телевизору рассказывали о больших потерях в Дебальцево. А Олег, который всегда находил возможность позвонить мне или хотя бы прислать sms-ку, пропал. Из-за сильных переживаний я попала в больницу. Уже не знала, на что надеяться. А утром 18 февраля меня разбудил звонок. Это был Олег. Он плакал в трубку. «Мы вышли из котла, — сказал прерывающимся голосом. — Я жив. Скоро позвоню и все расскажу». До сих пор не могу вспоминать это без слез.
— После того как на наших глазах погибли ребята, ехавшие в грузовике, нас подобрала другая машина, — говорит Олег. — Вырвались чудом. Я позвонил Ане 18 февраля. А уже вечером 19-го она встретила меня в Киеве.
Трогательную встречу Ани и Олега кто-то заснял на мобильный телефон. Не успев выйти из поезда, Олег закричал: «Анечка! Где моя Аня из Дебальцево?» И увидев любимую, заключил ее в объятия. Стоявшие на вокзале люди зааплодировали.
…Аня и Олег назвали сыночка Ромой. Незадолго до рождения ребенка Олег демобилизовался, чтобы быть рядом с женой. К супругам в Мироновку теперь часто приезжают сослуживцы Олега. Они говорят, что Кузя-младший очень похож на папу.
