«Самое страшное в плену у врага – это забвение. Когда к тебе приходит ощущение, что тебя забыли, и ты никому не нужен. Я помню эти моменты во время своего плена, как это было тяжело. Когда ты находишься за сотни километров от своих друзей, когда не приносят новостей, когда задача тюремной администрации, сокамерников и соседей по бараку – убедить тебя, что ты больше никому в этой жизни не нужен», – в конце мая на своей странице в соцсети написал Владимир Фомичев, просидевший почти 2 года в застенках «ДНР».
Кричать на весь Facebook 26-летний переселенец из Макеевки вынужден из-за наплевательского отношения украинской власти к пленным. Пока он находился в заточении, фискальные службы начисляли ему налоги. Поэтому, по мнению Владимира, необходим закон о статусе бывших пленных. «Чуть более года назад мой плен закончился. Примерно в это же время в украинском парламенте начали активно обговаривать закон о статусе бывших заложников. У меня были свои предложения, главное из которых – освободить узников оккупационных режимов от уплаты налогов и единого социальных взносов на период нахождения в плену. Получается удивительная история: ты сидишь в плену у врага, а государство требует от тебя постоянных выплат как будто в твоей жизни все в порядке. О том, где я нахожусь, знают спецслужбы, парламент, правительство. А для налоговой, фискальной службы, Пенсионного фонда или банков – человек, гуляющий на свободе», – поясняет он.
Владимир неоднократно ходил на встречи в профильные комитеты Верховной Рады. Общался с неправительственными организациями и депутатами. Некоторые ему говорили, что закон примут быстро, и срочно нужно подать предложения. Владимир подавал. С тех пор прошел год…
«Сам закон должен помочь еще двумя важными направлениями. Первое – социальной помощью для бывших заложников. Второе – психологической реабилитацией, которая может проходить и оказываться в долгосрочной перспективе. Ведь ПТСР возникает далеко не сразу после освобождения», – отметил собеседник.
Я мечтал о европейской Украине
25 ноября 2013 года Владимир впервые вышел на Евромайдан в центре Донецка. «Я тогда учился на четвертом курсе в Донецком национальном техническом университете на отделении философии, тесно был связан с молодежной организацией “Фундация региональных инициатив”».
«Европейская Украина – это была наша мечта. Мечта студентов всей страны. Именно мы первыми вышли на главные площади наших городов. Студенты дали первый толчок нашей революции. Я горд за свое поколение: мы не побоялись, мы вышли, чтобы отстоять свою мечту. Мне тогда было 20 лет, и я верил, что сможем добиться своего, что будут проведены реформы, подписано Соглашение об ассоциации и Украина станет частью Европейского Союза», – рассказал Фомичев.
А после майского «референдума» 2014-го стало понятно, что вместо дальнейшего европейского развития Донецка, был взят другой курс.
Получив диплом бакалавра, Владимир продолжил обучение в Киеве – в Национальном педагогическом университете им. Драгоманова, одновременно помогая «Центру противодействия коррупции» в качестве административного ассистента.
«Я был в Киеве один, без родственников. Повезло, что я жил в общежитии. Оно на тот момент было очень дешевым – в месяц платил около 300 грн, а еще получал 715 грн стипендии, которая очень выручала. После дипломирования предложили работу аналитиком в организации “Сильні громади”. Мы развивали гражданские инициативы в Донецкой области», – рассказал он.
Сидел два года за “экстремизм”
4 январь 2016 года – день, разделивший жизнь Владимира. «Я поехал на Новый год к родителям в Макеевку. Думал, что я не особо выдающийся активист, ведь кричащих постов против “молодой республики” не писал, на Евромайдане не стоял у микрофона, а оказалось – совсем наоборот», – говорит он.
В тот день Владимир был дома, «ничего не делал». «Позвонили, я открыл двери и на пороге увидел сотрудников “МГБ” (“министерства госбезопасности ДНР”, – ред.). Без понятых они провели обыск в квартире, написали протокол. Маме сказали, что меня отвезут на экспертизу, чтобы проверить, не наркоман ли я. И отпустят», – вспоминает Владимир.
Его привезли в здание «МГБ» по адресу бульвар Шевченко, 26. «Там раньше были Контрольно-ревизионное управление и Калининский райсуд. Мне было предъявлено обвинение по делу об экстремизме и то, что в кармане моей куртки нашли гранаты. Через несколько часов родители стали мне звонить, а МГБшники все время сбрасывали звонки, попутно меня избивая. И тогда я понял, что это серьезно и надолго. Тут в подвале я провел два месяца. Потом перевели в СИЗО, а дальше – в Горловскую исправительную колонию, где я был до самого освобождения в конце декабря 2017-го», – поделился мужчина.
В силу возраста все эти испытания не особо отразились на здоровье Владимира. Да, было больно физически. Но тяжелее все же было в моральном плане – страх, неизвестность, понимание того, что ты никому не нужен.
«Ожидание обмена смерти подобно. Будет обмен или нет? Буду я в списках или нет? А если освободят, не арестуют ли повторно? Что делать дальше, когда выйду на свободу? Я понимал, что с политической судимостью жить и работать в Донецке я не смогу. Это надо было ехать в другой город, там начинать жизнь с чистого листа. Я себя много раз спрашивал – какое у меня будущее? И не находил ответ на этот вопрос», – поделился Фомичев.
После освобождения Владимир перебрался в Киев. Первое время его удивляло то, что тут люди ходят в рестораны, гуляют свадьбы и практически ничего не знают о войне, которая всего лишь в 700-та километрах.
«Абсолютно с каждым днем, с каждым часом у меня все больше складывается ощущение, что все было зря. Зря были все эти жертвы ради нашей Родины. Зря кто-то из нас погибал на полях сражений, зря мы гнили в этих ужасных донецких тюрьмах. Абсолютно зря мы уничтожили всю свою жизнь. Мы не понятны в своей Украине, мы окончательно потеряли свой Донецк. Дома в Донецке нас убьют или посадят в тюрьму, тут в Украине – с нас смеются и считают наивными дураками, которые из-за своей позиции потеряли свой дом. Дальше нет абсолютно ничего. Нет будущего, вокруг только презрение и насмешки. Мы здесь никому не нужны. Сколько бы я не сидел в плену у сепаратистов, сколько бы я себя не отдал своей Украине, никому это не интересно», – считает Владимир Фомичев.
Анна Курцановская
