Семья девушки осталась без жилья и без средств для выживания. Ее отец умер, а мать теперь лежачая.
18-летняя Мария Вдовиченко из Мариуполя рассказала журналистам, как российские оккупанты разрушили жизнь ее семьи в результате полномасштабного вторжения. Она дала интервью YouTube-каналу Алеси Бацман.
“Моя семья жила в городе Мариуполь очень давно, начиная с наших прабабушек. И я родилась там, и моя сестричка, которой 13 лет сейчас. У нас была дружная, любящая, хорошая семья”, – начала свой рассказ Мария.
Она заканчивала 11-й класс, была президентом школы, впереди – очень много планов. Девушка играла на бандуре, а ее мама шила украинские народные наряды.
Первый день большой войны в Мариуполе
Маша поделилась воспоминаниями о первом дне полномасштабной войны: в ту ночь мама девушки не могла уснуть, готовила на кухне (они жили в двухкомнатной в многоэтажке на третьем этаже), она и услышала первые взрывы в городе. Семья начала обзванивать своих знакомых и спрашивать, как они, что происходит.
“По городу был сумбур, никто не спал в ту ночь. В Мариуполе было уже первый горящий дом в 4 утра и первый погибший человек. И эта новость очень быстро разлетелась, мы все были в панике. Понятное дело, что в первые минуты выехать из города было сложно, практически невозможно. В первый день на какой-то период его закрыли, потому что папа пытался заправлять машину, а у нас заправка была на окраине, как выезд на Мангуш. И там уже были украинские военные, они закрывали город, потому что было небезопасно ехать по всем этим направлениям, и родители приняли решение остаться в городе”, – говорит Вдовиченко.
С первых дней большой войны в городе царил хаос, все раскупали, связь обрывалась, с электричеством тоже начались перебои, а на 4-5 день в Мариуполе уже не было ни электроэнергии, ни воды, ни связи. Тогда, говорит Мария, и стало понятно, что все это – очень серьезно.
“У нас были такие ситуации, что соседи ругались из-за того, кто первый поставит ведро под сток воды с крыши, потому что мы все очень сильно боялись и не знали, чего ждать”, – вспоминает она.
Жизнь в подвале – суициды, агрессия, трупы и отсутствие элементарных условий
А 2 марта 2022 года был удар в 5 этаж снарядом, и взрывная волна пошла по всему дому. В квартире семьи Вдовиченко повырывало люстры, падали куски потолка, во всем доме лопнули стекла. Сестру Марии отбросило в стену, она сильно ударилась затылком, у мамы девушки из-за страха ноги ее не слушались. Отец действовал холодно и призывал всех собрать вещи и уходить из дома, потому что там было опасно находиться. В подвал их сначала не захотели пускать соседи, поэтому отец семейства действовал решительно.
“В подвале нас было 23-25 человек, были маленькие дети… На одну семью там было одно одеяло, больше там физически не получалось занять”, – вспоминает Вдовиченко эти ужасы.
В один из моментов, когда обстрелы в городе утихли, отец и Мария решили подняться в квартиру и взять запасы еды и необходимые теплые вещи. В тот момент начался обстрел, глава семейства прикрыл дочь:
“У меня паника, я пытаюсь подниматься. Я не могу понять, что творится, что он делает и так далее. Вырываюсь, приподнимаюсь и вижу, как бежит женщина, которую я знала, с которой мы общались, и в нее влетает кусок горячего металла”.
Позже был второй “прилет” в дом, от квартиры семьи Вдовиченко ничего не осталось.
Маша говорит, что четко помнит ту ночь, когда чуть не стало мамы. Когда девушка проснулась, увидела огромные глаза отца, наполненные страхом и отчаянием. Он проводил реанимацию, делал маме массаж сердца, искусственное дыхание.
“Когда уже почувствовала, что у мамы рука холодная, я осознала, что он делает. В тот момент было просто пусто. Я поняла, что теряю маму. Папа что-то делал, а она никак не реагировала… Мир полностью для меня в этот момент исчез… Папа проводил эту реанимацию очень долго, настойчиво, до тех пор, пока она не очнулась. И никто со стороны не спросил, что происходит, чем помочь”, – говорит Маша.
Потом у мамы был повторный приступ на фоне происходящего, 15-го числа отец начал серьезно думать, как выехать из города. Ведь уже не было нормальной еды, кот ел просто хлебные крошки, все постоянно недоедали. Одну тарелку консерв с хлебом разводили водой, и это было на весь день для всей семьи.
“Вокруг еще агрессия. Был момент, когда соседи хотели прибить нашего кота – он им мешал. Был момент, когда агрессировали на семью с ребенком: почему ребенок кричит ночью во время обстрела. Было такое, когда все люди просто теряли самообладание и пытались перекричать обстрелы… Были моменты суицидов, взрослые мужчины не выдерживали это все… Туалета в помещении не было – только на улицу или в пакет, то есть такие моменты были очень сложными. Личную гигиену поддерживать было невозможно… Не было уже воды… Руки и лицо черные от сажи”, – говорит 18-летняя девушка.
Но и были моменты единения, конечно, продолжает она: они пели украинские песни, читали молитвы вслух. Но все равно было очень сложно, признается девушка:
“В какой-то момент я пожелала своей семье быстрой смерти… Находясь в этом подвале и осознавая, что через несколько метров за стенкой там уже лежат трупы, я в принципе такой же труп, я это прекрасно понимала”.
По ее словам, в подвале были случаи суицида, не выдерживали даже мужчины. Клумбы, детские площадки, песочницы рядом с подвалом – все превратилось в кладбище. Были моменты, когда тела людей лежали прямо перед входом, накрытые чем-нибудь, чтобы животные не таскали. “Страшно было смотреть, когда животное тянет чью-то ручку, а это была чья-то маленькая ручка”, – говорит Маша.
У мамы девушки было больное сердце, в один момент она начала прощаться с семьей, она не верила, что выживет. Она говорила, что любит их, просила мужа вывезти детей из города, уверяла, что все будет хорошо.
“Мы не могли ее отпустить, мы не отпустили даже нашего кота, потому что мы – семья”, – говорит Мария. На этом моменте Бацман во время интервью расплакалась, это невозможно было слушать без слез.
Как семья Вдовиченко выбиралась из Мариуполя
17 марта с утра отец принял решение уезжать из города, к счастью, машина завелась. Они хотели остановиться в Мангуше, но их туда не впустили, потому что везде стояли “ДНРовские” блокпосты. Один из оккупантов показал рукой, куда необходимо ехать, иначе расстреляют авто. Так семья оказалась в Новой Ялте, где женщина предоставила им заброшенное жилье, правда, без полов и окон. Но для них большой радостью был колодец во дворе, ведь впервые за долгое время можно было помыться.
У семьи Маши совсем не было денег либо чего-то ценного, лишь у отца случайно в куртке завалялись 200 гривен, за эти деньги в оккупации можно было купить только две буханки хлеба.
Всех въехавших в поселок оккупанты тщательно проверяли, единственным способом выехать оттуда стал фильтрационный лагерь.
Фильтрационный лагерь
Когда семья решила пройти через фильтрационный лагерь и выехать из оккупации, было очень сложно. Они два дня сидели в авто, выйти из него считалось провокацией. Нельзя было покинуть машину даже для похода в туалет.
“Было очень тяжело выдержать все это морально и очень унизительно. Когда ты сидишь вот таком положении в машине и ждешь непонятно чего, что ты идешь прямо к оккупанту в руки”, – говорит Вдовиченко.
В фильтрационном лагере люди для оккупантов были просто куском мяса, вспоминает Маша. Там ее отца сильно избили, у него после этого начало пропадать зрение и ухудшаться состояние здоровья. Его били из-за того, что у него был пустой телефон. Девушка рассказывает, что отец удалил все из смартфона из-за того, что там были контакты многих знакомых с проукраинской позицией, там было много семейных фото в украинских нарядах и с флагами.
По словам девушки, процедура фильтрации для нее – сплошное унижение, ведь досмотр проводил мужчина, а ее раздели догола. Мама фильтрацию не проходила, потому что она уже вообще не могла двигаться. Отец был сильно избит оккупантами, ему в дороге становилось плохо, но у них была цель – доехать до Запорожья.
Переезд в Запорожье, выезд за границу
“Мы проехали 27 именно российских уже блокпостов, на которых творился полный беспредел. Папу пытались несколько раз мобилизировать в свои войска. Он рассказывал, что ему плохо, что жена болеет. Когда мы увидели украинский флаг, папу начало очень сильно трусить, он думал, что это какая-то провокация”, – вспоминает Мария.
Но по отношению сразу стало понятно, что это – украинские люди. Семье помогли немного привести в порядок машину, вскоре полиция и волонтеры забрали их в Запорожье, там они уже смогли наконец-то нормально поесть и помыться, “просто почувствовать себя человеком”, как сказала Маша.
Папу Марии не приняли в Запорожье в больнице, его отправили в Днепр, там он надеялся начать лечение после зверских избиений оккупантов в фильтрационном лагере. Но все было “забито” ранеными, поэтому семья приняла решение ехать от одного города к другому, пока ее главе не помогут врачи.
“Дальше состояние моего отца, к сожалению, стало ухудшаться. Мы старались находить в разных местах и медикаменты, и врачей”, – говорит девушка.
А дальше начали поступать угрозы на русском языке всем членам семьи Вдовиченко от оккупантов, якобы Мария оскверняет честь российских солдат и распространяет фейки. Чуть позже было принято решение выехать за границу.
За границей было сложно долго оставаться, дорого, рассказывает Мария. У мамы семьи состояние ухудшалось, а папа оставался слепым.
Смерть отца Марии
Тогда они вернулись в Украину, где их ждал новый удар – смерть отца семейства.
“Он говорил, что ему хорошо, он обещал, что он всегда рядом, прям уверял. Мне было тяжело, может быть, сказать, что я его люблю. Когда-то в Мариуполе мне было неудобно взять его за руку, а сейчас я об этом жалею очень сильно. У папы просто не выдержало сердце, и для меня это было сильным ударом. Просто будто бы порвало на куски”, – вспоминает с болью Маша.
Как живет семья сейчас
Мария не называет населенный пункт в Украине, где они сейчас находятся. Они арендуют жилье. Состояние 40-летней матери двух детей на фоне всех этих событий очень сильно ухудшилось, она чувствует страшные неврологические боли, страшные приступы, могут случаться неконтролируемые панические атаки.
“Она (мать, – УНИАН.) не чувствует своих ног, она не может ходить, она не может себя обслуживать. И она боится иногда об этом сказать. Каждый день она разговаривает с нами, будто бы в последний раз”, – говорит девушка.
Маше приходится работать, но эта работа связана с огородами, с помощью по хозяйству, ведь у нее нет высшего образования, она только окончила школу.
Девушка признается, что ей очень обидно за Мариуполь, поэтому ночью она просыпается от кошмаров и собственного крика:
“Снится Мариуполь, который живой, в котором нормальная весна, в котором все, как должно быть, в котором еще моя живая бабушка”.
Также девушка рассказала о психологическом состоянии 13-летней сестры: “У нее случаются приступы эпилепсии. Она закрылась”. Единственное, что ее спасает, рисование, правда, на рисунках много крови.
