Сегодня 8 ноября 2019 года… В 1917 году в этот день люди в российской империи проснулись уже в другой реальности, в кроваво-бандитском “русском мире” большевиков и будущих КГБ-шников и НКВД-истов. Тяжело читать, но о тех, кто пришел к власти в 1917, должны все знать и помнить эту трагедию. Точно такую же бойню устроили российские оккупанты и их пособники в моём Донецке, но уже в 2014-2017 годах, прямо под копирку, один в один. Сайт “ИНФОРПОСТ” уже публиковал эти свидетельства.
Использованы материалы книги профессора В.В. Зеньковского “Воспоминания 500 русских детей”, Прага, 1924 год. Автор картин, размещенных ниже — художник-документалист Иван Владимиров (1869-1947).
12 декабря 1923 г. во всех классах Русской гимназии, созданной в Чехии для детей белых воинов и эмигрантов, было предложено учащимся написать сочинение “Мои воспоминания с 1917 года до поступления в гимназию”. Для исполнения этой работы было дано 2 часа, почему большинство её не закончило… Каждый писал, что хотел. По происхождению своему учащиеся оказались принадлежащими к самым разным слоям. Среди них очень много казаков, особенно донцов, есть уроженцы российских столиц, Киева, Одессы, Кавказа, Крыма, Сибири и т.д. Остальные всеми правдами и неправдами пробрались позже. Авторам от 6 до 22 лет. Одна треть из них – девочки.
— Я скоро увидел, как рубят людей… Папа сказал мне: “Пойдем, Марк, ты слишком мал, чтобы это видеть”…
— Я так узнала революцию. В маленький домик бросили бомбу. Я побежала туда. Всё осыпалось. В углу лежала женщина. Рядом её сын с оторванными ногами. Я сразу сообразила, что нужно делать, т.к. увлекалась скаутизмом. Я послала маленького брата за извозчиком, перевязала раненых, как могла… Самое ужасное в революции — раненые. Их никогда не кормили. Приходилось нам, детям, собирать им деньги на хлеб…
— Всё стало бесплатно и ничего не было.
— Пришел комиссар, хлопнул себя плеткой по сапогу, и сказал: “Чтобы вас не было в три дня”. Так у нас и не стало дома…
— А нас семь раз выгоняли из квартир.
— У нас было очень много вещей, и их нужно было переносить самим. Я была тогда очень маленькой и обрадовалась, когда большевики всё отобрали…
— Отца убили, мать замучили голодом… Дядю увели, потом нашли в одной из ям, их там было много…
— Умер папа от тифа, и стали мы есть гнилую картошку…
— Моего дядю убили как однофамильца, сами так и сказали…
— Было нас семь человек, а остался я один. Папа был расстрелян за то, что он был доктор…
— Брата четыре раза водили на расстрел попугать, а он и умер от воспаления мозга…
— Мы полгода питались крапивой и какими-то кореньями. У нас было, как и всюду, повелительное: “Открой!”, грабительские обыски, болезни, голод, расстрелы. Было очень тяжело. Мама из красивой, блестящей, всегда нарядной, сделалась очень маленькой и очень доброй. Я полюбил её ещё больше…
— Видел я в 11 лет и расстрелы, и повешения, утопление и даже колесование. Все наши реалисты погибли. Домой не вернулся никто. Убили и моего брата…
— За эти годы я так привык к смерти, что теперь она не производит на меня никакого впечатления…
— Я ходил в тюрьму, просил не резать папу, а зарезать меня. Они меня прогнали…
— Приходил доктор, и, указывая на мою маму, спрашивал: “Ещё не умерла?” Я лежал рядом и слушал это каждый день, утром и вечером…
— Я видел горы раненых, три дня умиравших на льду…
— Моего папу посадили в подвал с водой. Спать там было нельзя. Все стояли на ногах. В это время умерла мама, а вскоре и папа умер…
— Его родители скрывались. Голод заставил послать сына за хлебом. Он был узнан и арестован. Его мучили неделю: резали кожу, выбивали зубы, жгли веки папиросами, требуя выдать отца. Он выдержал всё, не проронив ни слова. Через месяц был найден его невероятно обезображенный труп. Все дети нашего города ходили смотреть. Чека помещалось в доме моих родителей. Когда большевиков прогнали, я обошла неузнаваемые комнаты моего родного дома. Я читала надписи раcстрелянных, сделанные в последние минуты. Нашла вырванную у кого-то челюсть, теплый чулочек грудного ребенка, девичью косу с куском мяса. Самое страшное оказалось в наших сараях. Все они доверху были набиты растерзанными трупами. На стене погреба кто-то выцарапал последние слова: “Господи, прости…”
— Днём нас убивали, а под покровом ночи предавали земле. Только она принимала всех. Уходили и чистые, и грязные, и белые, и красные, успокаивая навсегда свои молодые, но рано состарившиеся сердца. Души их шли к Престолу Господнему. Он всех рассудит…
— Надо мной смеялись, что я вырос под пулемётным огнем. Стреляли, по-правде, у нас почти каждый день…
— Я бродил один и видел, как в одном селе на 80-летнего священника надели седло и катались на нём. Затем ему выкололи глаза и, наконец, убили…
— Наконец я и сам попал в Чека. Расстреливали у нас ночью по 10 человек. Мы с братом знали, что скоро и наша очередь, и решили бежать. Условились по свистку рассыпаться в разные стороны. Ждать пришлось недолго. Ночью вывели и повели. Мы ничего, смеёмся, шутим, свернули с дороги в лес. Мы и виду не подаём. Велели остановиться. Кто-то свистнул, и мы все разбежались. Одного ранили, и мы слышали, как его добивают штыками.Он выл от боли. Девять спаслось. Голодать пришлось долго. Я целый месяц просидел в тёмном подвале заброшенного дома…
На фотографии жертвы Сибирского ЧК (Иркутск.) 1917 год, декабрь.
На этом видео жертвы российских оккупантов и их пособников, закопанные в братскую могилу в Славянске – Украина, 25 июля 2014 г. Всего 20 тел расстрелянных украинцев. Расстрелянных русскими за то, что украинцы.
Господа-товарищи россияне, вы – звери, потомки таких же зверей. За свои злодеяния вы будете прокляты.
https://www.youtube.com/watch?v=kRtAPdREeb4
